Алексей Суханов: В Краснодарском молодёжном театре мне предлагают роли, о которых я даже не мечтал
Сегодня, 5 сентября, актёру Краснодарского молодёжного театра Алексею Суханову исполнилось 50 лет. «Кубань Информ» встретился с юбиляром и поговорил с ним о его творческом пути, театральной жизни города и успехе.
— Алексей, не открою для вас секрета, что Краснодарский молодёжный театр очень популярен. Достать билеты на ваши спектакли — большая удача. Их раскупают за месяцы. В чём, по-вашему, успех театра?
— Театр должен создавать ощущение свежести жизни, чтобы человек, придя на спектакль, просыпался. Мы этого здесь, изнутри, может быть, даже не видим. Но от зрителей получаем какое-то впечатление. Большое счастье, когда театр может оставлять какой-то след. Люди приходят, и они не зря провели этот вечер. Тогда это обретает смысл. Театр, в который пришёл-ушёл, не имеет смысла. Должно что-то оставаться. Если удаётся этого добиться, миссия театра выполнена. А неудачный спектакль — трагедия, и не только для зрителя, но и для артистов, для театра, для режиссёра.
— Краснодар — театральный город?
— Если сравнивать с другими городами России, то конкуренцию можно так или иначе перемещать. Абсолютный победитель, наверное, находится в другом месте на карте страны. Но если бы сегодняшний Краснодар соревновался по театральности с самим собой 20-летней давности, то победил бы. Сейчас, конечно, город необычайно насыщен театральной жизнью.
Я считаю, этот взлёт произошёл с появлением «Одного театра». Там стали выходить хитовые спектакли. Благодаря этому, интерес к театральной жизни в Краснодаре скакнул резко вверх. После «Одного театра» зрители пошли в Драму, в «Молодёжку», стали организовывать свои театральные площадки. Появился «Мой театр», театральная группа «Свои», снова все вспомнили про «Гелиос», стали появляться группы людей, которые преданы театру, любят его, хотят им заниматься. Как это по-другому назвать, как не театральностью?
Возможно, сейчас не самый плодоносный период для театров в городе, потому что хитовых спектаклей, таких как «Гроза» у нас или «Прогон» в «Одном театре», как мне кажется, как будто меньше. Но время меняется, и новые театральные прорывы неизбежно появятся. Нужно просто набраться терпения.
— Как вы себе объясняете, почему театр сейчас востребован в Краснодаре?
— Как только появились хорошие спектакли и сильные впечатления от них, возникло естественное любопытство: «Мы хотим ещё что-нибудь посмотреть». Как только явились люди, которым интересно увидеть на сцене что-то новое, сразу стали появляться те, кто готов это давать. Возникли новые площадки сразу со своей зрительской аудиторией. Невозможно долго делать что-то в стол. Если тебя никто не смотрит, ты в какой-то момент просто устанешь, тебе неоткуда будет брать энергию. А здесь вдруг возникла эта взаимная готовность идти друг к другу.
— За 27 лет, что вы служите в Краснодарском молодёжном театре, зритель как-то изменился?
— Меняется ли зритель, судить не берусь. Но что меняются люди, меняется время, и театр каждый раз откликается на то, что происходит вокруг, это безусловно. Наша задача — следить за этим. Мы хотим быть услышанными, а зрители хотят услышать что-то, что касается сегодняшнего человека. Если мы перестанем видеть живое, видеть жизнь, то театр окажется в сложной ситуации.
— Каково 50-летнему актёру служить в театре, который называется молодёжным?
— Наш театр изначально создавался для молодого зрителя. Речь шла не о молодых актёрах, а о том, что нам есть о чём поговорить с теми людьми, которые сейчас получают в свои руки жизнь, наследуют её от старшего поколения. Этот разговор ведут те, кто уже имеет некоторый жизненный опыт. Мне кажется, Молодёжный театр в таком виде свою миссию по-прежнему выполняет.
— Но, как правило, молодёжь прислушивается к ровесникам, ищет себе в кумиры тоже молодых. И выступает против немолодого, идёт ему наперекор. Разве не так?
— Это очень тонкая дипломатическая грань. Мы не должны превратиться в театр, который занимается назиданием. Если тема, затронутая в спектакле, может быть выражена для молодёжи только молодыми людьми, если эту тему можно воспринять только от ровесника, то театр должен выпускать вперёд юность. Мы опять возвращаемся к тому, что никогда нельзя терять ритм подлинной жизни, иначе мы превращаемся во что-то искусственное.
— Для актёра 50 лет — это молодость, зрелость, старость?
— Не только для актёра, для любого человека возраст — некое философское понятие. Потому что когда я в 25 лет задаю себе вопрос: «Что дальше и как сложится жизнь?», я намечаю свой будущий путь, планирую результат, который ещё мне неизвестен, шагаю в неизведанное, рискую, делаю ставку. Когда я в 50 лет спрашиваю: «Как я буду дальше жить?», то это философия человека, который упустил жизнь, потому что в этом возрасте человек уже обычно как-то живёт и какие-то вопросы для себя уже решил. У актёра в театре, наверное, схожая ситуация. С годами я меняюсь, а вместе с этим обретаю новое амплуа. Я играю таких персонажей в этом возрасте, которые про жизнь уже что-то поняли: наставника, учителя, отца. Мои годы позволяют мне показывать на сцене немножечко другие грани жизни. И в любом возрасте — в 30, 50, 60 лет — я остаюсь ровесником своих персонажей.
— Но князю Мышкину, которого вы сейчас играете в «Идиоте», по роману 26-27 лет.
— Возраст Мышкина — это был очень важный вопрос во время создания спектакля. У князя в книге есть пара сцен, где он решает, как ему предстоит прожить свою жизнь. Для того, чтобы не потерять искренность, подлинность этой истории, мы не стали касаться тем, которые вызывали бы когнитивный диссонанс. Мы оставили только то, что касается общечеловеческих вопросов. Возрастной конфликт, этот острый угол, мы аккуратно обошли.
— Мне кажется, вам это удалось. Помня, что в романе Достоевского Мышкин ещё молодой человек, не испытываешь противоречия, видя в этой роли вас.
— Это потому, что мы об этом позаботились. Мы бережно относимся к тому, какие смыслы, какие темы может поднять спектакль, и где он может вызвать сомнения или, как это называется, «застрять». Мы обязаны подстелить соломку, потому что рассказываем сложную историю, нам предстоит пройти вместе со зрителями огромный трудный путь. Нужно непременно расчистить всю трассу, до того, как люди к нам придут. И тогда мы вместе со зрителем уже жахнем, получим от этой скорости, от этой удивительной стройности, отрепетированности — адреналин, эмоции, мысли, весь этот спектр. Это наша задача и ответственность.
— Для вас роль Мышкина знакова?
— Мне очень везёт. Мне иногда кажется, что это не жизнь, а выигрыш в лотерею. Так и с «Идиотом», мне всё время кажется, что я не сам там играю. Ну вот так повезло, вот так случилось. Я мечтал сыграть Мышкина, когда мне было лет 30. Но в какой-то момент я понял: всё, время для этой роли прошло. Оказалось, что можно было собрать эту историю так, что возраст героя является определённой линзой, дополнением. Есть люди, которые по-другому видят мир, как режиссёр этого спектакля Александр Гостюхин, он приехал с каким-то своим невыразимым, необъяснимым миром.
Благодаря роли Мышкина, я в очередной раз убедился, как в меня верят мои коллеги. Мне доверили эту роль, я в себе очень сомневался и до конца не был уверен, что она моя. Но все, к кому я обращался, категорически не соглашались с моими сомнениями.
— А почему они у вас были?
— Это невозможно объяснить. Но ни один человек не поддержал меня в моих сомнениях, и тогда я понял, что, возможно, я что-то про себя не знаю. Я обалдел от такого единодушия. Когда я говорил, что не справлюсь с этой ролью, все крутили пальцем у виска и говорили: «Лёша, тебе это надо сыграть». Я решил довериться ощущению окружающих и пойти в эту роль. И всё обошлось, чему я очень рад. Это мистика. Так всё само собой сложилось. Моей заслуги здесь очень немного. До сих пор, наверно, не понимаю, почему режиссёр и все коллеги решили, что я могу быть Мышкиным.
— Вы всю жизнь служите Молодёжному театру. С морально-этической точки зрения это всегда вызывает восхищение. Но ведь с точки зрения профессионализма, наверное, лучше попробовать разные сцены, разные подходы и принципы.
— Разные подходы — обязательный компонент профессиональной и качественной работы. Слава богу, у нас в театре, кроме главного режиссёра Владимира Рогульченко, каждый год ставили спектакли замечательные и удивительные мастера: Адольф Шапиро, Владимир Мирзоев, Роман Виктюк, Михаил Бычков и другие. С нами работали заслуженные осветители, композиторы. Так что разнообразного опыта и впечатлений у меня было достаточно.
Была ещё одна очень важная причина, почему я не менял Молодёжный театр на другие. Дело в том, что наш главный режиссёр Рогульченко — человек огромного личного масштаба. У него такой уровень владения профессией, что для того, чтобы захотеть искать что-то новое, нужно было просто постигать его. Для меня этот режиссёр оказался настолько высокой планкой, что мне всегда было куда расти, и этот путь для меня был достаточным. Это везение — встретиться с человеком такого масштаба. Я ни на секундочку не останавливался в усложнении понимания театра.
После того, как Владимир Дмитриевич ушёл из «Молодёжки», перестал ставить спектакли, я до сих пор считаю его недостижимого уровня мастером. Я огромный поклонник и приверженец его подхода к театру, к режиссуре.
— В вашей биографии, которую мне дали в пресс-службе «Молодёжки», было написано, что вы «не сразу заявили о себе и пребывали в поре терпения и ожидания востребованности». Можете рассказать, как это происходило?
— Востребованным, если это выражается в занятости в спектаклях, я был всегда. А вот поверил в то, что могу что-то делать, я действительно не сразу. Это правда. Не считаю себя актёром, который играет героев. Я характерный актёр, который строит свою театральную судьбу на маленьких, эпизодических ролях. В этом смысле моя востребованность была почти стопроцентная. Почти в каждом спектакле, каждый режиссёр, так или иначе, видел меня в каком-то эпизоде. Я на свою актёрскую судьбу жаловаться не имею права.
Возможно, в той биографической справке, из которой вы почерпнули мысль об ожидании востребованности, имеется в виду то, что до роли дьякона Победова в спектакле «Дуэль» в 2004 году, у меня не было подтверждения, что я имею некий успех, чувства, что есть роль, о которой бы говорили, до этого не было. А это нужно каждому актёру, чтобы начать как-то развиваться, двигаться дальше.
— В чём выразилось то подтверждение?
— Это когда при встрече тебе напрямую начинают говорить о той роли, которую ты играешь. Когда во время спектакля в пронзительной тишине какого-то твоего монолога ты вдруг слышишь дыхание зрительного зала и понимаешь, что люди чрезвычайно сосредоточены в эту минуту на судьбе твоего персонажа. Значит, моя роль небезразлична, она что-то значит для этих людей. После этого, к следующей роли ты приступаешь с ощущением, что эти люди, которые тогда испытывали такие искренние чувства, показали свою уязвимость, они придут на следующий спектакль и будут ждать от тебя той же искренности, той же глубины. Возникает чувство ответственности перед зрителями, для которых ты теперь уже что-то значишь. Тогда ты понимаешь, что уже не no name, а человек, которого помнят, на которого показывают пальцем, на которого хотят прийти ещё. Это значит, что мы уже не чужие люди: актёр и те зрители, для которых моё существование в театре уже имеет какой-то смысл.
— Есть роль, которую вы считаете главной в вашей театральной жизни?
— Есть роли, которые являются этапами моего актёрского пути, за них я благодарен. У меня их может быть 2−3: дьякон в «Дуэли», роль утконоса в спектакле «Звериные истории». Сейчас это роль Мышкина в «Идиоте».
— У вас есть эпохальный спектакль?
— Я очень порадовался за спектакль «Гроза», когда он появился в «Молодёжке». После него стало понятно, что театр воскрес. Это было чудо, которое случилось на наших глазах. Это был некий день, некий момент в жизни театра. Я в этом спектакле не играл, но благодаря ему я стал свидетелем чего-то невероятно большого.
— Есть роль, которую вы мечтаете сыграть?
— Мне в последнее время предлагают роли, о которых я даже не мечтал. Поэтому я называть вслух не буду, чтобы не спугнуть. То, что мне доверят сыграть Мышкина, я уже лет 20 об этом не мечтал. Я бы в жизни не подумал, что буду играть в «Вишневом саде». Сейчас в моей судьбе снова происходят очередные чудеса. И хотя я взрослый дяденька, во мне всё равно внутри где-то остаётся ребёнок, который в эти чудеса по-прежнему верит.
«Кубань Информ» поздравляет Алексея Суханова с юбилеем, желает ему счастья, здоровья и новых творческих чудес!
Алексей Валентинович Суханов
Родился в Пикалёво (Ленинградская область) 5 сентября 1975 года.
В 1998 году окончил Саратовскую государственную консерваторию имени Леонида Собинова.
С 1998 года служит в Краснодарском молодёжном театре.
Спектакли и роли:
«Чудики» Василий Шукшин — Андрей Ерин;
«Материнское поле» Чингиз Айтматов — Усенбай, председатель колхоза;
«Самоубийца» Николай Эрдман — Степан Васильевич Пересветов;
«Цахес» по мотивам повести Эрнста Гофмана «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» — князь Пафнутий Великий, вождь Просвещения;
«Афазия» текст Александра Плотникова по фрагментам произведения Льва Толстого «Война и мир» — Сашенька;
«Дежурные влюблённости. Осень» — Арман де Силлег;
«Горе от ума» Александр Грибоедов — Репетилов;
«Идиот» Фёдор Достоевский — князь Лев Николаевич Мышкин.
